На вопрос «Что же это за люди, которые выходят на акции протеста?» можно искать ответы двумя путями. Первый — это научные интервью, в ходе которых активисты отвечают на вопросы о своих мотивах. Второй предполагает изучение данных социологических опросов , чтобы на их основе сделать выводы о том, чем же люди, выходящие на акции протеста, отличаются от остальных.
Гвендолин Зассе и Феликс Краватцек из Центра восточноевропейских и международных исследований в Берлине (ZOiS) в апреле 2018 года провели онлайн-опрос среди 2000 молодых людей, живущих в крупных городах России. Нас интересуют те 1100 участников, которые ответили на вопросы об участии в протестных акциях.
Опросы должны, разумеется, давать информацию не только о тех, кто непосредственно принял в них участие. Их результаты можно применить и к другим людям, иначе говоря, генерализовать. Исходя из этого, можно сделать выводы о жителях Москвы, Санкт-Петербурга и других крупных российских городов в возрасте между 16 и 34 годами. Именно эта группа была двигателем протестной активности, например в «белоленточном движении» в 2012 году, а также в рамках антикоррупционных протестов 2017 года.
Сначала зададим простой вопрос: насколько велика доля тех, кто в последние 12 месяцев принял участие в политических, социальных или экологических протестах? Пока что мы сводим воедино данные по двум вопросам: об участии в политических и социальных протестах (например, в протестных акциях против фальсификации выборов или против повышения пенсионного возраста) и об участии в экологических протестах.
Этот график показывает, что протест ни в коем случае не всеобщий феномен: всего 8,5 процентов опрошенных в предшествующий год приняли участие в акциях протеста. Это меньше, чем каждый десятый .
Следовательно: даже в том случае, если двигателем протеста является молодежь, обратного вывода о том, что большинство молодых людей протестуют, сделать нельзя.
Если рассмотреть политические и социальные протесты отдельно от экологических, то доля протестующих составит от 4 до 5 процентов соответственно.
Теперь нужно понять, что общего между людьми, которые выходят на акции протеста, и чем они отличаются от тех, кто предпочитает оставаться дома. Когда исследователи задаются такими вопросами, они, как правило, формулируют гипотезы — суждения об очевидных и предполагаемых взаимосвязях. Гипотезы могут быть сформулированы на базе научной литературы или на основе собственных наблюдений. После того как гипотеза сформулирована, она должна быть проверена при помощи систематически собранных данных.
Например, в гипотезе № 1 мы утверждаем: даже если взять только людей в возрасте от 16 до 34 лет, чем моложе они будут, тем более активно будут участвовать в социальных и политических протестах. Недаром же СМИ сообщали о «школьниках», вышедших на улицы в 2017–2018 годах!
Линия на графике показывает: чем старше человек, тем меньше вероятность, что он или она участвовали в политическом или социальном протесте.
Но! Речь ведь о вполне конкретных людях — почему вдруг говорится о «вероятности»? Потому что исследование призвано сказать что-то обо всех молодых жителях больших городов, а не только о тех, кто принял участие в опросе. Таким образом, этот график можно интерпретировать так: если взять 100 среднестатистических горожан 16-летнего возраста, то можно утверждать, что пять из них в прошлом году приняли участие в протестах. В свою очередь, из 100 среднестатистических горожан 34-летнего возраста на улицы вышел только один.
В 1997–2000 годах на Москву приходилась примерно десятая часть всех выступлений, а в 2011 году ее доля выросла до 30 процентов . Санкт-Петербург по абсолютному числу протестных акций идет сразу после Москвы . Исходя из этого, можно было бы предположить, что место жительства — тоже важный фактор. Люди из Москвы и Санкт-Петербурга, гласит гипотеза № 2, протестуют чаще.
Если гипотеза верна, красная кривая должна проходить выше черной, то есть жители обеих столиц, независимо от возраста, с большей вероятностью принимают участие в протестах.
Но — провал! (И он, кстати, часто настигает исследователей.) Красная кривая действительно проходит выше черной, но они расположены настолько близко друг к другу, что это не позволяет говорить о какой-либо существенной разнице.
Это можно понять, если посмотреть на «доверительные интервалы» — цветные полосы около линий, которые наслаиваются друг на друга. Если доверительные интервалы обеих групп пересекаются, как в этом случае, то «статистически значимого» различия нет, и нельзя с уверенностью утверждать, что жители «столиц» протестуют чаще, чем люди из других крупных городов российских регионов. И все это несмотря на то, что кривые все-таки отличаются друг от друга.
Итак, одно из предположений не подтвердилось. Но то, что поначалу может казаться разочарованием, на самом деле дает нам важное знание: данные показывают, что молодые люди из крупных региональных центров тоже активны (во всяком случае что касается протеста). Так в очередной раз подтверждается неоправданность сужения темы протестов до происходящего в Москве.
Теперь на очереди экономическое положение опрошенных. Многие исследователи полагают, что для политической активности человек должен иметь определенный уровень доходов. Проще говоря, тот, кто работает на трех работах и все равно не может свести концы с концами, скорее всего, не будет тратить время на демонстрации (об этом подробнее в разделе о мотивации протестующих ). Однако можно предположить, что именно у бедных людей особенно много оснований для того, чтобы требовать политических и социальных перемен . Следовательно, гипотеза № 3 может быть сформулирована двояко. А данные говорят о следующем:
Опять осечка: между группами все еще нет систематической и значимой разницы. Исследователь начинает нервничать.
Графики приводить не будем, но ни уровень образования, ни пол тоже не оказывают статистически значимого влияния на вероятность участия в протестах. Но что же тогда важно?
Это предположение просто напрашивается. Чтобы его проверить, используем четырехступенчатую шкалу доверия к президенту Путину. Гипотеза № 4 звучит так: чем меньше люди доверяют Путину, тем выше вероятность, что они выйдут на акции протеста.
Получилось!
Примечательно, что разница между группами с разными уровнями доверия не нарастает постепенно. Вместо этого на общем фоне резко выделяются те, кто «совершенно не доверяет» Путину. Иными словами, до тех пор, пока недоверие к президенту не доходит до критической точки, оно не заставляет человека участвовать в протестах.
Учитывая, что «совершенно не доверяют» Путин всего 14 процентов опрошенных, ясно, почему протестовать выходит лишь небольшая часть общества.
В любом случае, политический и социальный протест, на первый взгляд, точно связан с отрицательным отношением к президенту. Но если посмотреть под тем же углом на экологический протест…
…то получается, что участники опроса, имеющие низкий уровень доверия, с наибольшей вероятностью примут участие в протесте, но доверительные интервалы вновь пересекаются, так что сделать вывод о населении всей страны невозможно. Экологический протест, во всяком случае, согласно этим данным, не связан с Путиным.
И, кстати, хорошо видно, что в этом типе протестов возраст тоже перестает играть определяющую роль и становится статистически не значащим фактором.
Но это еще не конец, поскольку каждое научное исследование требует выводов.
Итак:
- Молодые люди обоих полов, проживающие в больших городах, которые принимают участие в протестах, находятся в меньшинстве.
- Политический протест так или иначе связан с возрастом: молодые люди со значительно большей вероятностью выходят на акции протеста. Влияние возраста наблюдается даже внутри исследуемой группы от 16 до 34 лет.
- Из зафиксированных в этом опросе демографических параметров ни один, кроме возраста, не играет значимой роли при оценке вероятности участия в протестных акциях: образование, уровень жизни, пол и место жительства не показывают никаких статистических эффектов.
- Существует взаимосвязь между доверием к Путину и вероятностью участия в протестах: чем ниже первое, тем выше второе.
- Степень доверия к Путину, так же как и возраст, оказывает влияние на участие в политических и социальных протестах, но не играет никакой роли в экологическом движении.
Еще одна оговорка: все эти выводы могут объясняться временем, когда проводился опрос. Ведь в 2017 и 2018 годах Навальный мобилизовал многих молодых людей для участия в политических протестах . Возможно, год спустя эти данные будут выглядеть совсем по-другому.
Ян Матти Дольбаум изучал политологию и славистику в университетах Гейдельберга, Санкт-Петербурга, Майнца и Лондона. С лета 2016 года он занимается научным проектом Life after the end of a protest cycle: development paths of local protest in electoral authoritarian regimes. The case of Russia 2011-2016, реализуемым Исследовательским Центром Восточной Европы при Бременском университете. В рамках проекта он пишет диссертацию, посвященную политическим и социальным условиям развития протеста, с акцентом на локальном протесте в России.